Читать книгу "Агриков меч - Сергей Фомичёв"

Уже на третьей смене разговоры возобновились. Утолив первый голод, гости вернулись к делам или прерванным ожиданием беседам, и ровный гул голосов вновь наполнил заведение. Большинство разговоров, так или иначе, вертелись вокруг торговли. Сидящие неподалёку купцы, судя по говору рязанские, сетовали, что задержались в дороге и не поспели к пятничному торгу в Городец Мещёрский и теперь решали, куда им отправиться дальше. Услышанное ещё больше расстроило молчаливого соседа Сокола. За всё время Рыжему только и удалось вытащить из мужичка имя — Ондроп — а теперь тот и вовсе понурился.

— Тоже в Мещёрск не успел? — спросил его Рыжий. — А на чём богатеть собирался?

— Какое там, богатеть, — отмахнулся Ондроп. — Всего помаленьку в возок положил. Толстину, посуду, мёд…

— Эх, ты, голова капустная! — перебил его Рыжий — Да кто ж сюда мёд-то возит? Здесь и свой девать некуда. Он у нас самый дешёвый по всей Руси. И самый наилучший. А всё равно продать трудно. Народ беднеет, не до медов ему.

— Каждый кулик своё болото хвалит, — возразил Ондроп. — Из Кадома везу. Мёд у нас не хуже вашего и уж всяко не дороже.

— Из Кадома? — повторил Рыжий. — Понятно. А чего тогда не по реке идёшь?

— Дела были не по пути, — махнул рукой купец. — Теперь уж и сам жалею. На лодке давно бы уж обернулся.

Разговорив-таки купца, Рыжий ещё долго выспрашивал его и про то и про другое, про хилость торговли, убытки, опасности пути и нескладную жизнь со сварливой женой. Тарко в разговор не лез, но слушал внимательно, в который раз, поражаясь общительности своего нового приятеля и его умению втянуть незнакомого человека в беседу и полностью выведать всю его историю и все замыслы. Рыжий ещё на лодке выпотрошил все тайны Тарона и его гребцов, как видно, таково уж его естество.

По быстрому набив брюхо, Ондроп засобирался в путь, а Рыжий, по доброте душевной, посоветовал неудачливому купцу на прощание:

— Ты вот что, — сказал он. — Продавай ко всем псам свой мёд побыстрее. Прямо здесь же в Елатьме и продавай. Закупай железо всякое — гвозди там, петли, скобы и прочее в таком роде и дуй-ка, братец, в Муром. Там сейчас стройка идёт великая — князья город вновь ставят. Железа много требуется. Глядишь дела и поправишь.

В глазах Ондропа проблеснула надежда. Он даже погодил с уходом, расспросив Рыжего о муромских делах, а уж расстались они без малого друзьями.

— Сам придумал или услышал от кого? — насмешливо спросил Сокол, как только Ондроп вышел за дверь.

— Что? — не понял Рыжий.

— Про Муром.

— А что не так? — удивился Рыжий. — Муром и правда ставят. А где стройка там и железо потребно. Сам не был, всё верно, но если подумать?

— Всё так, — кивнул Сокол. — Да только там и своих купцов хватает, своих поставщиков, и как бы твои советы до разорения человека не довели.

— Некуда ему больше разоряться, — отмахнулся Рыжий. — Повезёт, так поправит дела, а нет, то ничего ему не поможет больше.

Те, кому завтра дорога или дела предстояли, как и Ондроп, начали расходиться, но некоторые собрались, похоже, бражничать до последнего. В основном местные завсегдатаи остались, но и гостей за столами застряло немало. Благо хозяин заведение не закрывал до ухода последнего посетителя.

Вино и пиво развязывало языки, люди собирались кучками и изливал друг другу души, порой весьма громко. Но не у всех находился собеседник под боком, а поговорить хотелось. Изрядно подвыпив, один из парней, что сидел в одиночестве, принялся хвастать, обращаясь ко всем сразу и вместе с тем ни к кому отдельно. Перед тем он достал из сумки какие-то серебряные стрелки, змеевики, обереги, вовсе непонятные вещицы. Разложил богатство перед собой, словно гадальные кости и только тогда произнёс громко:

— А я, други мои, колдунов извожу.

Кто-то прыснул в ладонь или усмехнулся в бороду, кто-то отмахнулся, продолжив собственный разговор, но иных слова зацепили.

— Чего они тебе плохого сделали? — спросил один из этих последних.

— Сделали? — повернулся на голос парень. — Ну, нет! Мне ничего они сделать не могут. Вот! — он сжал до белизны кулак и резко свернул набок, словно незримую кость ломая. — Вот так ихнего брата кручу.

Между тем Сокол присмотрелся к сокровищам парня и заметил, что большинство амулетов ничего собой не представляли, они были пустыми, если говорить о волшбе, а те, что пустыми не были, годились разве только для поиска деревенских знахарей, да и то когда эти знахари своими травами всю округу чихать заставят. Впрочем, один оберег он не отказался бы осмотреть повнимательней. Самородное серебро с вкраплениями киновари. Редкая вещица и возможно действенная. К самому Соколу оберег равнодушен, но на иное колдовство и отзовётся, пожалуй.

— Зачем тебе это надо? — вновь спросил парня всё тот же человек.

— И за веру радею! — гордо вскинулся тот. — И платят мне за каждую голову, серебром платят.

Тут уж отвлеклись от разговоров и самые равнодушные.

— Так ты что же, людей за плату убиваешь? — спросил какой-то купец, ранее пьяным откровением пренебрегавший.

— Людей?! — воскликнул тот, поворачиваясь к новому слушателю. — Да какие они люди? Говорю же тебе, колдунов извожу.

— Так колдуны не люди разве? — спросили с другого конца.

Парню вновь пришлось обернуться.

— Бесы они! — вскипел он. — Демоны! Ненавижу!

Сокол молчал, не зная — то ли плакать, то ли смеяться, то ли уйти от греха подальше. Говорить такое в Елатьме, всё равно, что в мечети свинину разделывать. Повезёт, если за дурачка примут.

Всякого рода колдунов в здешних сёлах и выселках обитало куда больше чем даже в Мещёрске. Окрестные рощицы и овраги слыли в народе непростыми, мрачными, даже дьявольскими, в болотах и лесах водилась разнообразная нечисть. И громы гремят над Елатьмой куда чаще, нежели над соседними городками. До сих пор редкие славянские капища продолжали получать здесь положенные требы, а про местные священные рощи и говорить нечего. Но кроме своих, исконных жителей, стекались сюда гонимые церковью почитатели старых богов со всей Руси. Мещера давала приют всем, и жить среди колдунов выходило куда спокойнее, чем среди их гонителей. Поэтому беженцы оседали здесь семьями, родами. Возникали починки, деревни и сёла, живущие по своим собственным правилам. И уже не первое поколение рожденных здесь, перенимая обычаи родителей, продолжали чтить всевозможных богов своих предков.

Но парня никто не осаживал. Развлечений-то мало, а выпимши человек порой не хуже скомороха заправского веселит. Так что слушали люди, вопросы как полешки в огонь подкидывали. А огонь-то разгорался мало-помалу. Речь пошла жёсткая на грани оскорбления.

— Что называется, отправился поп чертей крестить, — заметил Рыжий.

— Откуда здесь такой взялся? — удивился Тарко вполголоса.